Знаете, где начиналась история Южно-Сибирского поисково-спасательного отряда МЧС России в Хакасии? На этот вопрос, уверена, ответят немногие.
Мы идём по родным коридорам, где долгие годы живут и работают коллективы республиканских газет «Хакасия» и «Хабар», спускаемся в подвал, и...
— Ну да, именно здесь, когда отряд только формировался, я устраивался на работу. Ребята знакомые сказали, что начал образовываться спасательный отряд, набирают людей в штат. Говорят, в редакцию «Хакасии» иди, узнай, — спасатель международного класса Павел Гриднев окидывает взглядом помещение. — Вот я и пришёл. Смотрю — а ребята знакомые все здесь, с кем альпинизмом занимался, по пещерам ходил... Возглавлял отряд Пётр Борисович Столбун.
— Он задал мне стандартные вопросы, сказал, что решение будет принято завтра. После того, как я ушёл, задал вопрос ребятам: «Знаете его?». «Знаем», — ответили они. На следующий день я был принят на работу, — вспоминает Павел. — Да, вот в этом самом кабинете и сидели. Только, кажется, он побольше был, что ли? Всё же двенадцать человек помещалось. Там, чуть дальше, был склад со снаряжением, оборудованием для спасательных операций...
Глядя на полки с архивными номерами газеты «Хабар», уже трудно представить здесь что-либо иное. Тем не менее факт исторический и сомнению не подлежит — на заре существования, в 1990-х годах, спасательная служба Хакасии располагалась в подвальных помещениях республиканских газет «Хакасия» и «Хабар». И это было совершенно, если кто помнит те времена, нормально.
Павел Гриднев работает спасателем в Южно-Сибирском поисково-спасательном отряде с 1994 года. Именно тогда государственный комитет РСФСР по чрезвычайным ситуациям, организованный в декабре 1990 года (корпус российских спасателей составлял тогда несколько десятков человек), был преобразован в министерство Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий. Уже случился Чернобыль, произошло страшное землетрясение в Армении, разрушившее Спитак и Ленинакан, унёсшее тысячи жизней. Это были печальные уроки, ведь жертв могло бы быть меньше, если бы в то время существовали спасательные отряды, то есть чёткая профессиональная структура с подготовленными людьми (не один-два человека на регион, как было), берущая ответственность за решение задач предотвращения природных и техногенных катастроф, ликвидацию их последствий на государственном уровне.
Всё было впервые и вновь
— С 1 августа 1994 года я был принят на работу, жениться успел (свадьба была 13 августа), а в сентябре мы уже выехали в поисково-спасательную операцию на территорию Саяно-Шушенского заповедника, в район кордона Базага, где исчезли четыре инспектора. Три недели мы провели в тайге севернее реки Хемчик. Следов пребывания группы егерей мы обнаружили достаточно много, но более ничего, к сожалению, найти не удалось. Я не буду делать выводов — возможно, состоялось расследование и было подетально установлено, каким образом они исчезли и (или?) были убиты. Но самих егерей либо же их тел не было найдено.
Слушая Павла, я вспоминала экспедицию сотрудников заповедников Алтае-Саянского региона, состоявшуюся в июле 2005 года, в которой мне удалось принять участие. Инспекторы Саяно-Шушенского заповедника вспоминали эту трагическую историю, а неподалёку от кордона Базага я видела памятник четырём инспекторам — белую стелу на холме над рекой. И кто-то сказал, что браконьеры, убившие егерей, были установлены и... справедливость восторжествовала. Впрочем, рассказываю об этом, что говорится, со слов.
Павел вспоминает, что в 1994 году спасательным отрядом было предпринято несколько дел соответствующей специфики.
— Работа эта была интересна мне — здесь востребованы навыки, которые я получил прежде, и хотелось идти дальше, учиться новому, хотя и материальной базы в то время, можно сказать, не было: снаряжение старое, техника... лучше промолчу. У нас снаряга вообще сначала просто лежала в подвале, видели же, в каком помещении. Для видимости только замок был. Это позже появился сторож, потом он стал дежурным.
Нормальным пацаном рос!
Конечно, вопрос: «Мечтал ли быть спасателем?» — в случае с Павлом Гридневым задавать просто смешно. Он — человек дела, и события оценивает вполне реально, даже скуповато. И в его случае вполне можно сказать так: не он выбрал себе профессию и верен ей уже более двадцати лет. Это она его выбрала…
Для начала скажем: Паша, хоть и родился в семье учителей (папа преподавал математику, мама — русский язык), «ботаником» не был, отнюдь.
— Я не любил учиться! Нормальным рос пацаном — мне больше нравилось скакать и бегать. Хоккей во дворе, войнушка, да что угодно — мы ведь росли во дворах. Сейчас выйдешь во двор в любое время года — пустота. Дети где? Где мальчишки и девчонки, которым нужно физически развиваться в дворовых играх? Это совсем не похоже на ту атмосферу, в которой росли мы. Да, конечно, хулиганили, да, конечно, игра была интереснее зубрёжки — в семье родителей долго хранились мои дневники, где остались целыми лишь несколько страниц, на которых не было плохих оценок и замечаний — другие я, недолго думая, уничтожал решительно и бесповоротно. Конечно, родители сердились, наказывали и ремня давали — ну так это ведь нормально. Я не помню, чтобы мы особенно сожалели о своих шалостях — в детстве всё проще. Я не был гиперактивным — повторю, просто был нормальным пацаном. Конечно, когда натворишь что-нибудь серьёзное, то, да, думаешь. Мы один раз с приятелями баню сожгли. Но мы же не хотели, чтобы она сгорела — просто баловались, смотрели, как спички горят. Не затушили до конца. И что теперь — хоть бей меня, хоть не бей — бани-то нет уже...
В такие моменты, бывало, спрашивали меня мама с отцом: «Ну кто из тебя такого вырастет?» Помню, сначала я отвечал: «Космонавт!»
Позже увлёкся палеонтологией, собирал книги, изучал эпохи, эволюцию — огромный был интерес к этому, причём от учёбы в школе не зависящий абсолютно.
Семья Гридневых в то время достаточно часто переезжала — жили то в Казахстане, неподалеку от Алма-Аты, то в Хакасии.
— В общем, я рос то там, то здесь. Самостоятельным был — хорошо помню, что ещё до школы ходил за хлебом, молоком — на улице Ленина была булочная, а рядом молочный магазин — молоко там продавали в тетраэдрах или в бутылках с большим горлышком. Абакан тогда вообще был таким маленьким, спокойным-преспокойным городком. Практически двухэтажным, деревянным. В том же возрасте родители одного отправляли меня на самолёте. Рейс был Красноярск — Абакан — Усть-Каменогорск — Алма-Ата. Ничего, летал, без всякого сопровождения.
Если скучно — это не моё
— Вообще жить было интересно чрезвычайно. Я понимаю сейчас, что всегда руководствовался именно этим: интересно или не интересно мне чем-то заниматься. Если скучно, то это не моё. Поэтому, наверное, и в школе сначала было так — неинтересно было учиться. А как только появился интерес...
...Отличником он не стал, но отношения с учёбой изменились. Произошло это спонтанно и, конечно же, не без участия наметившихся приоритетов, которые уже в то время стали серьёзно влиять на мальчишескую жизнь.
— Отец мой всегда вёл туристический кружок, и во всех походах с группами разного возраста я принимал участие. С маленького возраста имел необходимые навыки — мог и дров нарубить, и костёр разжечь, и палатку поставить (тогда палатки были не чета нынешним, умения и сноровки требовалось побольше). Такие занятия, считаю, необходимы каждому мальчишке — характер воспитывают, учат сохранять хладнокровие в разных ситуациях, быть сильным, не сдаваться.
Позже, уже в Абакане, ходил в клуб «Овринг», руководил которым Анатолий Вениаминович Васильев. Здесь я обрёл настоящих друзей, с которыми и по сей день не теряю связи. У нас разные судьбы, разные интересы, кто-то стал большим начальником, кто-то выбрал бизнес, кто-то занят непрестижной работой или служит — не суть важно. Главное, мы не теряем друг друга из вида, и нам есть что вспомнить. Мы в походы такого уровня сложности ходили, что я сейчас удивляюсь. Ничего не боялись, многому учились на ходу — получалось. Это закаляло характер, объединяло нас. Мы ходили в пещеры, занимались сплавами, альпинизмом — всё это в будущем стало основой моей профессии. Но тогда я и не думал об этом — просто занимался, ведь это было мне интересно.
И учиться начал как-то вдруг. Выяснилось, что это и не сложно вовсе. И что гораздо проще выполнить необходимый урок, сделать домашнее задание и получить отличную оценку. И поведение изменилось — жаль время тратить на глупости, когда вокруг столько других занятий. В результате я хорошо окончил восемь классов и поступил в ПТУ № 32, учился на электрика.
Переплыть Байкал и... бросить учёбу
— Впрочем, время, проведённое в ПТУ, более запомнилось походами по различным пещерам: Нанчхульским, Бородинским и другим, коих в Хакасии великое множество. Каждую неделю — путешествие в пещеру. Помню, что на защиту диплома бежал буквально с поезда — приехал в восемь утра, собрал записи, что-то ещё подделал — и в училище. Ничего, защитился, стал дипломированным электриком. И решили мы с друзьями Сергеем Душаниным и Костей Тимчуком поступать в Красноярский институт цветных металлов на геологоразведку. И тоже — поступал туда потому, что интересной казалась эта профессия. Хотелось узнать о ней побольше, хорошо помню, что не было у меня упёртой цели — стать непременно тем-то и тем-то. Всё пробовал на интерес...
Несмотря на немаленький конкурс, все трое поступили, начали учиться.
Но институт Павел не закончил. Не из-за лени, о ней даже говорить неудобно — у него просто появился другой интерес.
— Я начал ходить в красноярский спелеоклуб, друг у меня появился, Денис Стрельников. Вот он был отличником и в то же время умудрялся совершенно безбашенные вещи делать. Решили мы с ним пройти Байкал на байдарке. В 1989 году провели пробные испытания, а на следующий год (у меня как раз в это время сессия в институте) за 26 дней мы на вёслах пересекли озеро Байкал от Северобайкальска до Култука. Это было настоящее испытание, очень интересный выход, о котором я ни разу не пожалел — хотя именно из-за него мне пришлось расстаться с институтом.
— Дальше, — Павел улыбается, — как водится, армия, от которой я не бегал: нужно служить — значит, буду.
На все сто пригодилась специальность, освоенная в ПТУ, — новобранца Гриднева призвали служить на космодром Байконур.
— Был электриком, на специально оборудованных лабораториях мы ездили по площадкам, искали повреждения в великом множестве кабелей — их там на самом деле невероятно много, постоянно что-то выходило из строя, так что диплом свой я за армейские годы подтвердил.
Настолько, что после армии даже устроился на Ташебинский карьер электриком.
— Но там мне быстро стало скучно. Как раз в это время я и узнал, что в Хакасии начал образовываться отряд спасателей.
И как-то так получилось, что эта профессия стала моей по жизни, она сразу стала мне интересной, и интерес этот не пропадал.
Стратегия и тактика спасения
— Получается, что я попал в службу в момент её зарождения, формирования и роста. Безусловно, необходимыми навыками я владел, но сколько ещё нужно было узнавать и учиться! Помню, как мы работали вначале — ведь не было даже средств связи. Помню, как менялось всё — техника, оборудование, отношение к работе, сама работа.
Из редакционных подвалов Южно-Сибирский поисково-спасательный отряд был переведён в деревянное здание по улице Ленина, 52, у спасателей появились УКВ-рации, пейджеры, новое снаряжение, установлены дежурства, быстро отработана система оповещения.
Оперативность и строгая дисциплина — это очень важно и нарабатывалось в первые дни, месяцы работы. Если в течение пятнадцати минут после вызова тебя ещё нет на базе, отряд уезжает без тебя. От скорости реагирования, от профессиональных действий спасателей зависит спасение жизни — это понимали все. Летали на вертолётах. Этот вид транспорта был более доступен, и вертолёт «на парах» находился в нашем распоряжении сразу после вызова. Помощь спасателей требовалась постоянно. Большинство случаев в то время было связано с природной средой. Занимались поисковыми работами в тайге, в горах. Разные были случаи. Вырабатывалась стратегия и тактика поисков заблудившихся грибников-ягодников, заплутавших туристов. Были и более сложные операции. В 1995 году на перевале Туманный в Ергаках у парня зажало в камнях ногу — в спасательных работах задействовали технику, гидравлический инструмент, работы были произведены успешно, пострадавший на вертолёте доставлен в больницу.
Жёсткая профессия
— Эмоции? Страх? Жалость? Безусловно, все мы люди. Но в работе спасателя эмоции могут помешать принять правильное решение, провести операцию наиболее точно. Приоритет для нас — сделать всё правильно, быстро, профессионально и не навредить. А для этого нужно эмоции контролировать строго.
Спасатель — жёсткая профессия, и энергию нужно расходовать только на выполнение задачи.
Конечно, мы работаем в стрессовых ситуациях, но уже выработана система, настраивающая спасателя на продуктивную работу. Во-первых, это подготовка к стрессу, когда ты получаешь вызов, собираешься на выезд, едешь к месту выполнения задания. На месте, во время разведки, видишь определённые пути её решения, строишь план операции.
Во-вторых, после реализации плана, получив результат, испытываешь некоторое удовлетворение. Дальнейшая психологическая разгрузка происходит по дороге домой, когда можно обдумать, что и как ты сделал, всё ли было правильно. На базе, обсудив ситуацию со всеми, кто принимал участие в операции, ты на 90 процентов освобождаешься от стресса.
Поэтому рассказы о том, что стресс лечат водкой — это легенда. Нам здоровье для другого необходимо. Некоторое количество водки допустимо в случаях долгосрочной напряжённой работы мышц: она хорошо расслабляет мышечную ткань и выводит из неё молочную кислоту.
Профессиональная работа спасателя, лишённая флёра романтизма, достаточно конкретна: спасти человека, устранить опасность или же вредный фактор, найти, помочь, объяснить, научить, чтобы не повторилось впредь.
За время работы в отряде у Павла Гриднева таких операций набралось более трёх сотен. В одних принимал участие, в других руководил (а это означает ещё более углублённое участие). За некоторые награждён государственными наградами.
— В 2005 году в Ящике Пандоры засыпало новосибирских спелеологов. Они искали новое продолжение пещеры, попали в опасное место и, получается, спустили на себя камнепад. Один погиб, второго удалось вытащить прямо из-под завалов. Это была очень рискованная операция — нужно было проводить работы внутри завала, который мог «схлопнуться» в любой момент. Нам удалось освободить придавленного спелеолога — он не пробыл под завалом и двадцати часов. А далее десять суток мы искали нестандартные подходы, проводили технически сложные работы для того, чтобы достать второго, погибшего. Вопрос стоял достаточно остро — достать тело и не допустить, чтобы пострадал кто-либо из спасателей.
В операции «Ящик Пандоры» принимали участие около сорока человек, двое из них удостоены наград.
Спасателя Алексея Щёкотова наградили орденом Мужества, а Павла Гриднева — медалью «За спасение погибающих».
Второй награды — медали «За отвагу» — спасатель Гриднев удостоен в 2010 году. Если быть точным, 29 января 2010 года (с момента страшной техногенной катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС едва минуло 5 месяцев) спасателям из Красноярска и Абакана удалось отколоть ледяную глыбу весом 25 тысяч тонн, образовавшуюся на разделительной стене между машинным залом и водосбросом. Айсберг грозил повторением трагедии.
— Начались работы по удалению этого льда, — вспоминает Павел. — Провели детальную разведку, которая показала, что лёд в верхней части массива рыхлый, в нижней — более плотный. Весь массив — снежно-ледяная масса, во фронтальной части рассечена трещиной. Работу проводили несколько организаций. Ледяную глыбу поливали горячей водой, работали верхолазы. Мы пытались обрушить этот лёд по естественной линии откола. В результате общими усилиями нам удалось справиться с ней — глыба была обрушена, угроза разрушения стены машинного зала ликвидирована. За эту работу награждены четыре человека — по два спасателя из Абакана и Красноярска.
...Я не спрашиваю его о банальном — о сильных впечатлениях, например. Всё время работы — время сильных впечатлений, настоящего мужества, граничащего с риском, полной самоотдачи.
— Да, я видел героев, без этого разве жизнь? Вот Ильдар Багаутдинов, инженер с Саяно-Шушенской ГЭС, утром 17 августа вручную перекрывавший заслонки верхнего бьефа плотины, — настоящий герой. Этот человек реально спас Абакан, хотя мог, как многие, в то утро сбежать, и тогда масштаб разрушений вообще трудно представить. Он — молодец! Я помню, что когда мы 17 августа прибыли на место трагедии, Ильдар сопровождал нас по разрушенным помещениям, ни на секунду не теряя самоконтроля.
Но я категорически против, когда человека, исполняющего свой профессиональный долг, величают героем.
Это просто такая работа...
Елена Абумова
фото Марии Дудник
газета «Хакасия»
